"Ты стоишь на том берегу, Вай, как перейти мне реку? Ты стоишь на том берегу, Прыгнуть я к тебе не могу, Я хочу тебя целовать. Но поток я не в силах унять. Мне обнять бы тебя хоть слегка, Но меня не пускает река... Может я в волны нырну, Но все равно утону, Лишь в глаза твои загляну". Автор строк этой популярной песни - грузинский поэт и писатель Важа Пшавевела (1861-1915). Именно эти слова и мелодия, доносящиеся из южных берегов нашей страны, всплыли в моей памяти на выставке «Другие берега. Русское искусство в Нью-Йорке. 1924» в Музее Русского импрессионизма.
«Это было давно, это было недавно». Нет, я не перепутал очередность последних строк. Они самовольно возникли, что справедливо. Для нас, простых смертных, это было давно. А «недавно», что за время для истории?
Посетители выставки-ремейка «Другие берега. 1924» смогут увидеть живопись, скульптуру, графику сотен лучших авторов того времени. Это произведения из музейных коллекций и частных собраний многих стран: США и Канады, Великобритании и Швейцарии, Испании и Франции, Германии и Австрии, Армении и Таджикистана. Поиск работ занял у кураторов выставки больше года. И вот теперь, благодаря их труду и стараниям, в Музее русского импрессионизма состоялась встреча с искусством, которому по плечу соперничать со временем и с его историческими ураганами. Первой мировой войной, февральской и октябрьской революциями, гражданской войной. Это события, которые надолго вошли в жизнь страны, и повлекли за собой жестокую борьбу с инакомыслием и не менее жестокую борьбу за физическое выживание. Миллионы жизней унесли эти по-настоящему лихие времена, которые, «не выбирают, в них живут и умирают». Многие деятели искусства, что называется гордость нации, вынуждены были навсегда покинуть Россию. К чести великих мастеров они никогда не опускались до уровня массовой культуры, а оставались верными основной задаче: поднять массовый уровень до своего, нередко в ущерб своим финансовым интересам.
В экспозицию также вошли работы Льва Бакста, Игоря Грабаря, Бориса Григорьева, Михаила Ларионова, Ильи Машкова, Петра Кончаловского, Бориса Кустодиеева, Зинаиды Серебряковой и других художников из собраний Третьяковской галереи, Русского музея. Эрмитажа, частных коллекций: Виктора Шкулева, Анатолия и Майи Беккерман, Романа Бабичева и других. Подтвердить участие того или иного полотна в американской выставке 1924 года помогли сотни архивных документов, каталогов аукционных торгов, консультации с музейными хранителями, а также переговоры с коллекционерами и сотрудниками аукционных домов.
По словам американского слависта, искусствоведа Джона Эллиса Боулта, прилетевшего в Москву на вернисаж, Нью-Йорк в 1924 году стал приютом для 30 тысяч эмигрантов. Общая реакция на выставку была позитивная, хотя СССР считался врагом №1. Почему художники решили устроить продажу картин в Америке? Ответ лежит на поверхности: Европа еще не оправилась после первой мировой войны. В США продолжалась мирная жизнь, и там проживало немало богатых людей, коллекционирующих произведения искусства. Кроме того, в 1923-1924 гг. прошли успешно гастроли МХТ в США, которые привлекли внимание американской публики к русскому искусству. Это обстоятельство вдохновило организаторов и участников проекта, и они специально привезли в Нью-Йорк портреты знаменитых актеров Московского художественного театра. Следует подчеркнуть, что выставка 1924 года была полностью коммерческим проектом. Но надежды заработать не оправдались по многим причинам. Пожалуй, главной из них можно назвать неопытность организаторов. В итоге за время нью-йоркской экспозиции из 1000 работ было продано более 90 на сумму свыше 50 000 долларов. Очевидно, что с коммерческой точки зрения проект явно не удался. Среди покупателей были Федор Шаляпин, Сергей Рахманинов, бизнесмен Чарльз Крейн и дизайнер Луиз Комфорт Тиффани.
Вишенкой на торте на выставке можно считать две работы из собрания Галереи Альбертина в Вене: «Офицерский парикмахер» Михаила Ларионова и «Виолончель» Василия Шухаева. Их приезд в Россию стал возможен, благодаря специальному партнеру выставки - фармацевтической компании ГЕРОФАРМ.
Ираклий Никабадзе, фото Светлана Телятникова